У зданий барачных,
от возраста мрачных,
лёг послевоенный пустырь.
Мы в нашей продлёнке
из старой клеёнки
и тряпок гоняем пузырь.

В быту полунищем
духовною пищей
единственной было кино –
для граждан всех рангов,
футбол – для подранков
и для стариков – домино.

Но сталь закалялась:
как жизнь ни пыталась –
легко нас не взять на излом.
И счёт в наших матчах,
особо удачных,
был крупным двузначным числом.

В командах дворовых
законы суровы,
а игры порой до кровей.
Там, честь помня свято,
мужали солдаты
и шли под арест матерей.

В голодном, опасном,
далеком... прекрасном! –
барак и гармошечный плач.
Там в нашей продлёнке
к мячу из клеёнки
мальчишки выходят на матч.