У гостиницы вокзальной
до весны умолк фонтан,
и часы вдруг стали
зимними считаться.
Электричка из Калуги
продиралась сквозь туман,
чтоб от нас уйти в столицу
в шесть шестнадцать.

Я поднялся, чтоб увидеть,
как безлюден переход,
как октябрь на стёклах
оставляет слёзы,
как «восьмёрка» по Московской
круто входит в поворот
мимо двух такси
для частного извоза.

У платформы, где от лампы
вниз ложится жёлтый свет
и скользит, дрожа,
по изморози мелкой,
долго выяснял прохожий
мои взгляды на предмет
относительно
совместной опохмелки.

Я и сам сегодня понял,
что так больше не могу:
в тех же двух часах
от университета,
охраняя сон у брата
в общежитье МГУ,
старший глаза
не смыкает у ракеты.

Я, наверное, до лекций
до столицы доберусь,
малолетнему скажу:
«Послушай, Шурик,
чуть не двадцать лет меж вами
я никак не разберусь,
но сейчас нужнее мне –
который в шурфе».

И рванусь на чём попало
в те места, которых нет
на районных,
на не наших даже картах.
И поймёт меня кассирша,
и найдёт один билет.
Я же не был там с весны,
с начала марта.

За спиной Доски почёта
городской иссяк фонтан,
и на час сместилось
времени понятье.
Я сегодня же уеду
из столицы, где туман,
где мой младший
засыпает на занятьях.