Станционные голуби,
глухо воркуя, ходили.
Откровенность стремлений их
в целом казалась резонной.
Бочка с квасом на площади,
парочка в автомобиле
оживляли не слишком
характер картинки сезонной.

Под мосточком из шпал
ручеёк тёк когда-то. Он высох.
Шпалы прежде ещё
раcтащила с прицелом житейским
та мордва, что жила
у горы, именуемой Лысой
по мотивам науке
неясным, но вряд ли библейским.

Любопытно и то, что
от речки с размерами лужи,
большинство после школы
пошло косяком в мореходку.
Ты следил за немногими.
Выплыли. Жили не хуже,
из валют мировых
признавая лишь женщин и водку.

Как же долго ты ехал
сюда, где за площадью вскоре
возле сваи бетонной,
забитой с рождения криво,
свой бумажный кораблик
пускает в далёкое море
загорелый мальчонка
с того же дощатого слива.