В этом мире, говорят,
ничего не ново.
Не осталось, говорят,
ничего святого.
На своих двоих держись,
если не изношены.
Отвяжись, плохая жизнь,
привяжись, хорошая!

Посвящается Николаю Фролову

Этой грешной земли ни в одной географии нет,
а твоя, видит Бог, никому не нужна и задаром.
После дальних дорог расстоянием в тысячу лет
ты сойдёшь на перрон и пойдёшь по промасленным шпалам.

Снова встаёшь, снова смотришь в окно,
а за окном третий месяц не тает.
Слышишь, да это же просто смешно!
Кто в эту пору куда прилетает?

На этот счёт есть разные теории,
и все сошлись на том, — ну и дела! —
что в жизни этой не было истории.
Но всё же где-нибудь она была.

…А в полночь время отпускное истекло.
На север тянется разметка осевая.
Я от дорожной беспроглядности зеваю
и тычусь лбом в одноимённое стекло.
Мы жизнью выучены, что ни говори —
всегда в своём ряду и только общим курсом.
И этот факт весьма приветствует ГАИ
от двух республик между Харьковом и Курском.

И вот хоть ехать проще бы
мне от вокзальной площади,
где сходятся троллейбусные ветки,
но я в час исторический
шагал в политехнический
пешком и с рюкзаком до Клары Цеткин.

Стынет от семи ветров улица ночная.
Позднему прохожему нет нужды смотреть,
как февраль бездомные фонари качает,
как твои ладони я не могу согреть.

Атлантика волною истомлённой
снимает жар дневного Малекона.
Прорежет ночь маяк и полусонный
рыбацкий выхватит из тьмы баркас.
Бредёт старик, стоят влюблённых пары,
дорожных служб двухцветные сигары
мигают. На восточной части шара
другого утра девятый час.